Столетье, лучшее для историка

Повторяю запись, опубликованную пятнадцать лет назад, заменив 175 на 190.

• Известны случаи, когда обычная прогулка приводила к неожиданным последствиям, благодаря которым надолго, если не навсегда, входила в историю. Далеко ходить за примером не надо - через три года будем отмечать стопятидесятилетие той лодочной прогулки, из которой выросла сказка об Алисе.
• Нередко соавторами научных открытий становились животные. Я не о вечных мучениках науки - лабораторных лягушках, мышах, собаках. Я имею в виду именно соавторов - скажем, кота, который, прыгнув на стол и опрокинув колбы, помог своему хозяину Бернару Куртуа открыть химический элемент йод.
• Порой авторы открытий, литературных или музыкальных произведений, добившись однажды выдающегося успеха, потом больше ничем себя не проявляли и уходили в глубокую тень. Не зря Стефан Цвейг назвал свою повесть об авторе "Марсельезы" Гений одной ночи.
• Часто случается так, что удачно, казалось бы, подобранное название или имя авторам приходится менять во избежание судебных исков. К примеру, один и тот же персонаж Марка Твена по фамилии Селлерс именовался поочередно Эшколом, Бирайей и только потом окончательно стал Малберри.

Эти истории - с некоторой натяжкой, конечно - могут послужить и для того, чтобы обсудить открытие, 190-я годовщина которого отмечается в эти дни.

( Дальше )

— Дуэлянты, станьте рядом!
Они стали рядом.
— Теперь сходитесь!
Они сошлись.
 

В романе Боба Шоу «Беглые планеты» произошла катастрофа: планета очутилась в другой Вселенной с другими законами — не только физическими, но и математическими.

    – Ерунда какая-то, – говорил Кассилл Маракайн. – Если брать государственные заводы в их совокупности, то без преувеличения можно сказать, что непосредственно мне сейчас подчиняются практически все ведущие инженеры и технологи. Так вот, большую часть своего времени они проводят у самых точных измерительных приборов, которые только были придуманы нами, – но ни один из них ничегошеньки не заметил!
    – Попытайся быть честным, – пробормотал Бартан. – В отношениях круга к кругу ничего не изменилось, и большинство твоих…
    Кассилл покачал седеющей головой:
    – Никаких оправданий, старина! Мне рассказал об этом скромный рабочий с некого пивоваренного завода – обыкновенный бочар! – который еле-еле пробился через все эти проклятые барьеры, несмотря на мои отчаянные протесты, понаставленные бюрократами вокруг моего кабинета. Разумеется, я перетащил его с прежнего места к себе в штат, где он…
    – Послушай, отец, – встрял Толлер, чье любопытство с каждой минутой все больше разгоралось. – Чего это тебя так взволновали всякие круги, окружности, колеса и прочие округлые фигуры? Что такого загадочного и необычного может скрываться в обычном круге?
    – Как и любая другая геометрическая фигура, круг всегда обладал определенными свойствами, но теперь эти свойства внезапно изменились, – серьезно сказал Кассилл. – До сих пор, как тебе прекрасно известно, длина окружности равнялась ровно трем ее диаметрам, А теперь – если хочешь, можешь даже проверить, – отношение длины окружности к диаметру немного больше, чем один к трем.
    – Но… – Толлер попытался усвоить эту мысль, но ум его не справился с задачей. – И что это значит?
    – Это значит, что мы очень далеко забрались от дома, – объяснил Драмме и скривил губы, намекая на то, что изрек великую мудрость.
    – Да, но как это отразится на нашей жизни? Снимая колпачок с телескопа, Кассилл презрительно фыркнул:
    – Сразу видно – человеку никогда не приходилось зарабатывать себе на хлеб коммерцией или производством! Нам придется проектировать новые конструкции, перенастраивать заново многие машины, а это обойдется государству в кругленькую сумму. Приплюсуй сюда канцелярские и бухгалтерские расходы, расходы на…
    – Канцелярия-то тут при чем?
    – А ты сам подумай, Толлер. У нас на руках двенадцать пальцев, поэтому дюжина лежит в основе нашей системы счета. Это да плюс то, что длина окружности раньше равнялась ровно трем ее диаметрам, существенно упрощало многие выкладки. Однако вскоре все изменится, нас поджидает множество трудностей – я уж не говорю о том, что даже обыкновенным бочарам придется учиться делать более длинные обручи для бочек. Возьмем, к примеру…
    – Ты лучше скажи мне, – быстро перебил его Толлер, забеспокоившись, что отец сейчас завязнет в одном из обычных для него отступлений и разговор затянется надолго, – каково новое соотношение? По крайней мере это мне следует знать.
    Кассилл многозначительно посмотрел на Бартана:
    – По этому поводу пока существует множество разногласий. Я был слишком занят – все эти печальные события во дворце и так далее, – чтобы лично провести измерения. Кое-кто из моего штата заявляет, что новое соотношение – один к трем и одной седьмой. Но это, разумеется, ерунда…
    – Почему ерунда? – разгорячился Бартан.
    – Потому что, мой старый друг, в мире чисел должна присутствовать естественная гармония. А число три и одна седьмая ни с чем не ассоциируется. Ничуть не сомневаюсь, когда будут завершены все расчеты, выяснится, что новое соотношения равняется, ну, предположим…
   
   

В математике есть не только трудные формулы, но и трудные слова. И я не про чудища типа малый вывернутый обратнокурносый икосоикосододекаэдр.

Вот два термина, которые очень-очень многие студенты пишут с ошибкой: уравнение Риккати и рекуррентное соотношение. Проблема, понятное дело, в том, какие согласные удваивать, а какие нет.