Францисканское болото

[vadim_i_z]

     Фрагмент карты Минска 1873 года. От только что открытого вокзала Либаво-Роменской железной дороги (1) идет Бобруйская улица (2), а от нее начинается Московская (на карте подписана как Московская улица новая, 3), которая сворачивает к Московско-Брестскому вокзалу (4). 5 – это Койдановский тракт, а огромное пятно под номером 6 – болото, именовавшееся Францисканским (см. И. Сацукевич. «Городской пейзаж: территория и застройка» в книге «История Минска». Минск, 2006. С. 229.)
     Я уже писал об этом болоте здесь, но сейчас, кажется, понял, откуда пошло его название. В списке домовладельцев Московской улицы на страницах 155-156 издания «Справочная книга и Спутник по Минской губернии». Составил Израиль Абрамов Бомштейн. Минск, типо-литография Р. Дворжец. 1889 значится в самом конце, как раз возле болота, «Пинский монастырь»:

Скорее всего это подворье Пинского монастыря францисканцев, поэтому расположенные рядом земельные угодья, принадлежавшие монастырю, и получили такое имя.
     О болоте и о том, как оно было уничтожено, рассказал в книге «Дед Мавр» писатель Александр Миронов, живший в двадцатые годы прошлого века на Московской улице в доме Дрейцера (потомка Ерухима, также упомянутого в приведенном выше списке). Приведу текст более полный, чем тот, что был включен в недавнюю статью.

    Одного, на зависть всем минским мальчишкам, нигде в городе больше не было: такого необыкновенного, ну ничуть не хуже, чем бразильские джунгли, болота, как у нас!
    Начиналось оно от Московской, сразу за нашим и соседними дворами, и тянулось, зыбко-мшистое под ногами, заросшее острорежущей осокой, до железнодорожной насыпи на другой его стороне. В самом центре болота – продолговатый, овальный, без единой травинки на водном зеркале пруд, казавшийся таинственно-бездонным. Летом дух захватывало от страха, судорога сводила ноги: того и гляди, ухнешь в трясину с головой! Но как не пойти в эти джунгли, не подавить противную дрожь во всем теле, если вон там, совсем близко, настоящие дикие утки стремительно падают с голубого поднебесья на спрятанные в густой осоке гнезда? Как не отправиться к пруду, где на самодельный крючок из булавки, привязанный к суровой нитке, один за другим попадаются, будто отлитые из живого золота, лупоглазые караси?
    Пробирались. Ходили. Возвращались с изрезанными осокой руками и ногами, облепленные с головы до пят болотной тиной и ржавой ряской. И хотя наверняка знали, что «увесистого» родительского внушения за такие походы не избежать, все равно через два-три дня опять отправлялись «в экспедиции» по комариным джунглям...
    Зато зимой, с конца ноября по март, здесь бывало не только для нас раздолье! Все болото – простор для городских лыжников, весь покрытый гладким льдом пруд – большущий каток для минчан. Места хватало каждому, откуда бы ни пришел.
    Потому-то и горько, до слез жалко было, когда отцы и матери в течение двух-трех недель прикончили наше болотное счастье, именовавшееся на их взрослом языке «рассадником зловония и малярии». Проложили железнодорожную линию-времянку, погнали по ней толкачем-паровозом нагруженные песком платформы, и – ни джунглей, ни пруда, ни диких уток, ни карасей. Вместе со всеми и нам, мальчишкам, пришлось работать, сбрасывая лопатами золотистый, неизвестно откуда привезенный песок в постепенно исчезающую топь. Не хотелось, а пришлось: у кого хватит смелости удрать, если ты все время на виду у отца или матери, если рядом работают учителя твоей школы-четырехлетки и их коллеги из железнодорожной семилетней школы имени Червякова? Педагогов «Червяковки», как привыкли называть эту школу, мы особенно побаивались: после окончания своей четырехлетки будем учиться у них. Начни лодырничать, отлынивать, наверняка запомнят...
    Одним словом, к концу субботника, продолжавшегося изо дня в день в течение трех с небольшим недель, навсегда исчезло и наше болото, и оказавшийся совсем не бездонным пруд. Вместо них – ровное, без единого холмика, утрамбованное вручную песчаное поле, на котором вскоре вырос спортивный стадион «Локомотив».
                                                                   ***
    –А виновником «безвременной гибели» болота, и притом самым главным виновником, был не кто иной, как главный врач железнодорожной больницы, веселый и пышноволосый доктор Хундадзе. Это он день за днем повторял своим многочисленным пациентам:
    – Комары одолевают? Под боком болото! Откуда малярия? От него и идет! Почему часто болеют дети? Как же им не болеть, если вечно по самые уши в болотной грязи! – И настаивал, убеждал, требовал: – Пор-ра кончать с зар-разой!
    Так возникла эта идея. Доктора Хундадзе знал весь наш район. Железнодорожники, стекловары, металлисты, пожарные, кустари-сапожники и жестянщики – любой мог обратиться к нему со своим недугом. И никто никогда не слышал отказа в помощи, в тщательнейшем осмотре, в квалифицированном медицинском совете. Днем ли, ночью ли, в летний зной или в осеннюю непогодь, широко шагая и помахивая увесистой суковатой тростью, доктор спешил на вызов. Но не дай бог обидеть его: багровел от ярости, грозным рыком рычал, если кто-нибудь осмеливался предложить плату за неурочный визит. А нередко и вовсе чудно получалось: выпишет рецепт, на свои деньги купит лекарство в аптеке да сам же и отнесет его пациенту, прикрывая при этом врожденное свое смущение такими сверхзаковыристыми словосочетаниями, что наслышавшиеся всякого наши мамы опускали долу влажные от благодарности глаза.
    Я не знаю, в какие двери, в какие инстанции стучался доктор Хундадзе, добиваясь практического осуществления своей идеи. Но когда руководство дороги решило разделаться с нашими джунглями, исторический трехнедельный субботник поручили возглавить ему...
    Умер доктор тою же осенью. Простудился, попав под холодный ливень во время ночного визита к больному, утром слег с двусторонним воспалением легких да через несколько дней и догорел...
    Хоронил его весь район. На руках несли тяжелый гроб, сменяя друг друга, от квартиры в «казенном» больничном доме до самого немецкого кладбища. А за гробом, во всю ширь мостовой, из конца в конец по Московской в скорбном молчании двигалась траурная процессия.
    Я отчетливо помню и тот осенний, насквозь пронизывающий сыростью день, и ту похоронную процессию, медленно двигавшуюся мимо нашего дома...

     Стадион просуществовал до начала войны и дал название трем Спортивным переулкам (последний из которых исчез с карты города в 2010 году). Во время оккупации немцы устроили на этом месте свалку неисправной и разбитой военной техники. После войны «Локомотив» был восстановлен уже на новом месте, в районе улиц Сенницкой и Левкова (бывшей Вузовской), сегодня он передан Педагогическому университету.
     А следы Францисканского болота до сих пор чуть-чуть, но всё-таки заметны, особенно вокруг дома № 21 по Рабкоровской улице. Где-трава гуще и зеленее, а где-то и земля слегка пружинит под ногами.
     Прошлое остается с нами. Надо только знать, где его искать.
  

Comments

[ingaret.livejournal.com]

Ах вот откуда в тех краях Спортивный переулок взялся ! К слову, какая-то конструкция, напоминающая недостроенный навес над стадионом, на улице Суражской ржавеет уже лет надцать.

[vadim-i-z.livejournal.com]

Ну да， современный долгострой - спорткомплекс БГУКИ. В двадцатые годы строили быстрее :-)

[incopolis.livejournal.com]

Да-да, я когда учился в начале "нулевых" на журфаке, ее как раз начинали строить.

[Дмитрий Наумов (from livejournal.com)]

Пинский монастырь францисканцев был закрыт ещё в 1852 году. Никаких документов об их земельных владениях в Минске на сегодняшний день нет. Вероятнее всего, под "Пинским Монастырём" следует понимать переведенный во второй половине 1870-х гг. из Пинска женский Варваринский монастырь. Также следует отметить, что в дореволюционное время Московская улица "лишилась" как минимум пяти домовладельцев из того же 1889 года (после Бейлинов), земля которых располагалась на участке улицы, параллельном ж/д полотну (в их число попал и "Пинский Монастырь").

[vadim-i-z.livejournal.com]

Спасибо.
Понятно, что название болота возникло не в 1889 году, так что для проверки моего предположения надо смотреть, что было на этом месте в первой половине XIX века, а то и раньше.
В 1889 году Варваринского монастыря уже 15 лет как не существовало не было - в Минске возникла Спасо-Преображенская обитель, поэтому кандидатом на это место скорее следует считать Пинский Богоявленский монастырь, за которым по данным на 1842 год в Минском и Пинском уездах числилось 670 десятин зем­ли. Эти ли земли имеются в виду, сохранились ли они в 1889 году - надо смотреть особо.
Что до изменения списка домовладельцев, то в быстро растущем прижелезнодорожном районе такое происходит перманентно :-)

[Дмитрий Наумов (from livejournal.com)]

Что касается Варваринского монастыря, есть официальные сведения (Ярошевич) о его переводе в Минск после 1875 года. О Богоявленском подобного пока сказать нельзя.
Что касается топонима "Францисканское болото", то вариантов возникновения его немного. Либо патронимичное от Франциска, который мог проживать рядом, что наименее вероятно. Либо от минских францисканцев, что доказать пока не удаётся. Либо от семейства Барановских, одних из опекунов минских францисканцев, одна из ветвей которых жила на нечётной стороне Московской улицы. Флориан Барановский (он есть в Вашем скане), кстати, и похоронен на минской Кальварии.

[vadim-i-z.livejournal.com]

В 1889 году Богоявленский монастырь пребывал в Пинске.
О названии. Патроним совсем маловероятен - по имени Франциска болото было бы Францисково или Франтишково, но никак не Францисканское. Барановские? Тоже вряд ли, разве что кто-то из них передал болото в пользование или в аренду монастырю.
Остается какой-то францисканский монастырь. Минский или (в давние времена) Пинский - это надо смотреть уже в более серьезных источниках. В январе постараюсь порыться в архивах.

[Дмитрий Наумов (from livejournal.com)]

А мне вариант с Барановскими нравится). Их вполне могли дразнить "францисканцами". Но это лирика. Впрочем, такая же, как и с названием болота. Где это название ещё проскочило, кроме как у Сацукевича?
А вообще всё это очень интересно. Спасибо.

[vadim-i-z.livejournal.com]

Я спрашивал Сацукевича - говорит, нашел в каких-то документах.
Надо идти в архивы :-)

[vadim-i-z.livejournal.com]

Читая (по иному поводу, не связанному с болотом) "Минские епархиальные ведомости" за 1874 год, нашел точную дату перевода Варваринского монастыря:
Освященіе Преображенско-Варваринскаго храма и вмѣстѣ открытіе при немъ первокласснаго женскаго монастыря въ г. Минскѣ.
2 сего февраля въ г. Минскѣ торжественно совершено освященіе православнаго храма, устроеннаго изъ римскаго костела и вмѣстѣ открытіе при немъ женскаго первокласснаго монастыря.

[Дмитрий Наумов (from livejournal.com)]

Стало быть - в монастырь бенедиктинок переехал. А точная дата - это очень хорошо. Спасибо!

[livejournal.livejournal.com]

Здравствуйте! Ваша запись попала в топ-25 популярных записей LiveJournal Беларуси (http://www.livejournal.com/?rating=by)! Подробнее о рейтинге читайте в Справке (https://www.dreamwidth.org/support/faqbrowse?faqid=303).